Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным] - Дональд Гамильтон

Как обнаружилось, фигура у нее оказалась достойной восхищения, но (надеюсь, вы простите мне такое выражение) это была фигура, скорее, для фотомодели, а не для будуара. У меня даже пальцы зачесались, но только от желания пустить в ход фотоаппарат.

— Хорошо, — скомандовал я, — Отойдите от одежды. Сюда.

Девушка повиновалась, попыталась принять вызывающую позу, но не смогла поднять на меня глаза. Что ж, это даже было приятно — встретить для разнообразия даму, которая стеснялась своей наготы. Я заставил себя оборвать этот ход мыслей. Тина исчезла, и не имело смысла подогревать в себе чувство обиды. По крайней мере, до той поры, когда я выясню, что мне есть на что обижаться.

— Заложите руки за спину и сцепите пальцы, — велел я девушке, — Так. А теперь наклонитесь ко мне. Если разожмете руки, получите пистолетом до голове.

Она наклонилась. Я пробежал пальцами по светло-каштановым волосам, но обнаружил только желвак над ухом, которым я сам же ее и наградил. Ничего не было спрятано у нее ни в волосах, ни под мышками, ни в других удобных для этого частях женского тела. Не знаю, где они ее отыскали, но случай был на редкость странный. Ей бы следовало срочно поработать над собой, иначе она никогда не получит серьезного задания. В других отношениях девица показала себя хорошо, но кому нужен агент, который при личном обыске прямо-таки умирает от смущения?

Я заставил ее стоять, опираясь руками о стену, пока обшаривал сброшенную одежду. Если у нее там и было что-нибудь вроде капсулы с цианистым калием, то слишком хорошо спрятано, чтобы я мог найти при таком беглом осмотре, не ощупывая методично шов за швом.

— Хорошо, миссис Чатам, — сказал я. — Можете одеваться.

Она, похоже, не поняла, и я мягко добавил:

— Все в порядке, Коротышка. Кошмар позади. Одевайся.

Девушка не сказал ни слова, пока не добралась до короткой комбинации — очень незатейливого, практичного одеяния. Напялив ее на себя, она обрела уверенность и дар речи:

— Очень надеюсь, что найдется человек, который вас пристрелит! — задыхаясь, крикнула она, — Надеюсь, что он сделает это аккуратно, и вы умрете не сразу! А теперь валяйте — ударьте меня за то, что я заговорила без разрешения!

— Хорошо, хорошо, — сказал я, — Спустите пары, если хотите. Вы вели себя неплохо, но разве можно сгорать со стыда только потому, что какой-то тип, на которого вам наплевать, лицезреет вас в голом виде? Это просто совет одного профессионала другому.

Девушка вспыхнула:

— С чего вы взяли, будто я…

— Вы сделали две ошибки, миссис Чатам. Или точнее — одну ошибку дважды.

— Не знаю, о чем вы говорите!

— Что бы вы ни думали обо мне, но я — не садист. И не колю ножом хорошеньких девиц для своего удовольствия.

Ее ресницы дрогнули. Каждый человек может выдать себя каким-то движением или словом. Особенно молодежь, которой не хватает выдержки и тренировки. Девицу выдавали глаза. Она потерла локтем уколотое ножом место и спросила:

— Что вы имеете в виду?

— Что это был тест, и вы его не выдержали, Коротышка. Если милую, невинную девушку неожиданно ткнуть ножом, она закричит, призывая на помощь. Просто не сможет удержаться — тем более в холле отеля, где полно людей. А когда я ударил вас по голове пистолетом, вы не подняли руку к ушибленному месту, что было бы нормальной реакцией. Да, вы хотели это сделать, но вовремя вспомнили, что находитесь под прицелом и что я, неверно истолковав неосторожное движение, могу занервничать и выстрелить. Никакая молоденькая невеста в любом уголке нашей страны, получив такой удар, не подумала бы об этом. Не обнаружила бы достаточно самообладания, чтобы сдержать себя… И вообще, это ведь старая-престарая ловушка с троянским конем, так?

Я следил за ее глазами. Ресницы снова дрогнули. Теперь, когда она включилась в большую игру, ей все-таки придется научиться следить за собой.

Девушка облизнула губы.

— Не знаю о чем вы, но, пожалуйста, выслушайте меня.

Резко зазвонил телефон. Она не повернула к нему голову, что было бы нормальной реакцией. Как я уже говорил, ей многому еще следовало научиться. Но очень трудно ждать какого-то события, претерпевая муки страха и унижения, и, дождавшись, действовать естественно и непринужденно. Если бы она не ожидала, что ей позвонят, то подпрыгнула бы на месте при первом же звонке.

Мы стояли, не сводя глаз друг с друга, и слушали, как звонит телефон на тумбочке между кроватями. После пятого звонка он замолчал.

Я повторил:

— Троянский конь. И очень неплохо задумано. Цель — закинуть своего сообщника в стан врага. Сначала нам показывают машину, которая следит за нами, — это чтобы пробудить в нас бдительность. Затем подсовывают вас, там, в холле. Я видел вас вчера, а значит, сегодня обязательно узнаю. И что же я тогда сделаю? Конечно, я могу дрогнуть и обратиться в бегство. Это приходится принимать в расчет. Но, с другой стороны, будучи наглым и своенравным субъектом, я, возможно, предпочту путь прямой, хотя и мелодраматичный: на глазах у всех заберу вас с собой как заложницу или источник информации. И если так — отлично. Куда я вас запрячу? Да, конечно, к себе в номер: где еще в Сан-Антонио я смогу отыскать подходящее место?

Девушка молчала. В отеле вокруг нас царила тишина, но я чувствовал приближение врага. Времени оставалось мало.

— Да, к себе в номер, — повторил я, — Не знаю, почему они решили устроить на нас облаву в городе, где полно зевак и полицейских, но не сомневаюсь, что на то есть свои причины. И здесь, на месте, вы изобразите из себя воплощенную невинность — да так, что мы засомневаемся, не ошиблись ли. Оружия при вас нет, и с виду вы угрозы не представляете. Как может девушка, краснеющая с головы до ног, представлять какую-то угрозу? И тут зазвонит телефон. Если я возьму трубку, то окажется, что ошиблись номером. Но для вас звонок отнюдь не будет ошибкой. Это будет сигнал, что пора приготовиться. А потом — стук в дверь; может быть, еще и угрожающий голос, или просто поворот ключа в замке. И когда мы, позабыв о вас, повернемся к двери, вы выудите откуда-нибудь пистолет, и мы окажемся между двух огней… Откуда? — Я обежал взглядом комнату. Так где же он, миссис Чатам? Где они спрятали для вас оружие, пока мы ездили обедать? Хотя зачем прятать? Вдруг мы раньше времени обнаружим пистолет и догадаемся о вашей игре? Ведь они же в наше отсутствие, конечно, обыскали номер и нашли мой пистолет. Только и оставалось — сказать вам, где он.

Не сводя глаз с девицы, я, двигаясь боком, подошел к большому креслу у окна. Ее снова выдали ресницы, когда моя рука скользнула за сиденье, и я извлек из-под него короткоствольный 38-й «special», который я спрятал туда утром.

Выражение лица девушки изменилось. Как изменился и голос, когда она заговорила. Он стал уверенней, тверже и как-то взрослее. Перепуганная юная невеста, оказавшаяся в таком ужасном и непонятном ей положении, исчезла. Впрочем, она никогда и не существовала.

— Мистер Хелм…

Я усмехнулся.

— Итак, вам известно мое имя.

— Конечно, — быстро сказала она, — Знаю я и другое ваше имя — Эрик. Я все время пыталась вам объяснить… Конечно, вы правы насчет меня. Но вы должны меня выслушать. Нельзя…

Обычная отвлекающая болтовня в решающий момент. В гольфе, спортивной стрельбе, даже в шахматах это запрещено правилами. Но в нашей игре нет ни спортивных, ни каких-либо иных правил. Можно болтать сколько душе угодно, если ваш противник так глуп, чтобы это позволить. То, что она хотела сказать, абсолютно ничего не могло изменить. Это могла быть чистая, стопроцентная правда или прямая ложь — у меня просто не было времени на поиск истины.

Я сказал:

— Если вы ляжете у той стены, я постараюсь не задеть вас случайной пулей, когда ваши друзья сюда вломятся. За них я, конечно, ручаться не могу…

Девушка с досадой в голосе воскликнула:

— Ничего вы не понимаете! Выслушайте же меня, это ужасная ошибка! Все не так, как вы думаете. Не вздумайте начинать стрельбу…

— Кто и что начинает? — удивился я, — Если никто не войдет в эту дверь, ни с кем ничего и не случится. Хотите, чтобы ваши друзья остались живы? Тогда отзовите их.

— Не могу! — крикнула она. — Не могу! Они уже…

Кто-то вставил ключ в замок. Я глубоко вздохнул и навел на дверь оба пистолета. Я чувствовал, как это возвращается — то, чего мне не хватало с дней войны. Чувство, близкое к сексуальному, но теперь имеющее дело не с жизнью, а со смертью. Девушка в испуге смотрела на меня, как будто я вырос до двенадцати футов, и в каком-то смысле, возможно, так и было. Человек всегда словно бы вырастает, когда готовится к смертельной схватке.

— Вперед, ребята, — пробормотал я, не спуская глаз с двери, — Папочка вас ждет. Придите и получите.

Мэри Фрэнсис Чатам бросила отчаянный взгляд на открывающуюся дверь, предостерегающе крикнула и бросилась на меня. Я этого ожидал — никакой проблемы: между нами было несколько футов, и я приготовился ее встретить.